«Хорошая новость: около трети травмированных людей может справиться с травмой самостоятельно»
«Видимо, этого и добивался режим: люди действительно боятся находиться дома, на улице, при большом скоплении людей. И это испытание для любой психики, которое вряд ли пройдет бесследно, — считает Ирина Шумская, психолог международного проекта кризисной помощи «Феникс», которая оказывает психологическую помощь пострадавшим от репрессий белорусам. — Тысячи людей сегодня живут с ощущением беспомощности и потери ориентиров, понимая, что явиться за ними могут в любой момент.
Но есть и хорошая новость: стресс не обязательно приводит к психотравме. Около трети травмированных людей может справиться с травмой самостоятельно. Это те люди, у которых очень большой, скажем так, ресурс психики».
По мнению специалиста, при одном и том же потрясении, к примеру при обыске или задержании, один человек получит при этом стресс, а другой — травму. Все зависит от резерва, чувствительности нервной системы и многих других факторов.
Как рассказала психолог, получить травму можно, если происходящее с человеком окажется для него большим испытанием, чем он в состоянии вынести. Либо к травме приводит ситуация, когда человек оказывается в обстоятельствах, в которых для своего спасения он не может сделать ничего.
К примеру, если есть возможность убежать от побоев, то ситуация может обернуться стрессом, а если нет — вас избивают и вы не имеете возможности защититься — то это, скорее всего, обернется травмой.
«Стресс позволяет справляться с произошедшим, а травма — нет, она характеризуется потерей контроля, — говорят психологи и перечисляют признаки, обратив внимание на которые, не надо ждать улучшения, а сразу обращаться за помощью. — Например, человек часто как бы отключается: задумывается, теряет суть разговора, невнимателен.
Либо теряет что-либо из связки «поведение-чувства-ощущения-знания». Если отключаются чувства, то человек может говорить о страшных событиях без эмоций.
Если знания — потерпевший может не помнить какого-либо эпизода.
Если было совершено физическое насилие, то могут притупляться телесные ощущения.
Среди психологических симптомов — самоагрессия, панические атаки, отказ от контактов, отсутствие радости. Могут появляться бессонница, нарушение пищевого поведения, появление зависимостей… Кроме этого, травма часто сопровождается переживанием беспомощности и пассивности. Нет ничего: ни чувств, ни желаний».
Что нужно знать, чтобы не допустить травмы?
«На травмирующие ситуации человек реагирует тремя способами: бей, беги, замри. Если организм задействует первые два способа, то событие проживается легче. Если задействован третий, то скорее всего будет травма,.
Я призываю вас не оставаться в психическом оцепенении: мысленно общайтесь с собой или анализируйте ситуацию и способы выхода из нее. Читайте сами себе стихи, танцуйте, ходите, пишите… Что угодно. Но не замирайте в оцепенении ожидающей наказания жертвы», — советует психолог.
«Хотим мы этого или нет, но сейчас у нас также формируются новые национальные черты и формы поведения»
По словам специалистов, если человек вынужден долго жить в невыносимых условиях, у него формируется своеобразная модель поведения.
«Как вы думаете, почему белорусы так часто упоминают фразу «Моя хата с краю»? — говорит Ирина Шумская. — На самом деле это модель поведения, сформировавшаяся у живших в тяжелых условиях наших предков и перешедшая нам в наследство.
Согласитесь, такая позиция — отличный способ адаптироваться к невыносимым обстоятельствам жизни и сохранить себя в этом домике: «я в это не лезу, там очень больно». Сюда же можно отнести и поговорки «не буди лихо, пока оно тихо», «спорить с начальством — плевать против ветра» — всё это наши модели поведения с плохими историческими корнями, они достались нам в наследство.
Сегодня белорусы находятся в очень тяжелых условиях. Притом история эта уже затяжная. И хотим мы этого или нет, но сейчас у нас тоже формируются новые национальные черты и формы поведения. А вот какие именно — зависит от нас самих.
«Я много контактировала с задержанными студентами, — говорит активистка студенческого движения БГМУ Анастасия Махомет. — Многие испытывали насилие, у них были панические атаки, но обратиться за помощью они не решались. Говорили: «Я что ненормальный? Сам справлюсь».
Вся эта ситуация, в которой мы живем, привела к тому, что насилие, угрозы и страх многие стали считать нормой жизни. Глядя на состояние многих пострадавших, их реально приходится уговаривать в том, что без помощи они не в состоянии справиться».
«Во многом это связано с еще одним наследием советских времен-изученной беспомощностью, которая очень знакома поколению, пережившему 37-й год, — говорит психолог, волонтер, занимающаяся помощью пострадавшим белорусам Виктория Мельникова. — То поколение пережило коллективный травматический опыт.
Жили в страхе, понимали, что приехать за ними могут в любой момент. Это состояние выученной беспомощности, которое в нас заложено, во многом пробуждается нынешними событиями.
В какой-то степени это также причина того, почему люди не обращаются за помощью. Мы очень хорошо осознали: «никто не поможет», «все в опасности, не только я», «жив — и это главное».
Между тем, как говорят специалисты, уже сегодня в стране немало белорусов с диагнозом посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).
«Этот термин пришел к нам из времен Вьетнамской войны (война между Вьетнамом и США началась в 1961 году и закончилась в 1975-м. — «НН»), — отмечает Ирина Шумская. — Тогда специалисты заметили, что у американцев наблюдается посттравматическое стрессовое расстройство, а у вьетнамцев нет.
Они стали задаваться вопросом: почему так происходит? Оказалось, что в истории Вьетнама было много травматических событий. Психика вьетнамцев к войне была подготовлена лучше.
У американцев же такого опыта было намного меньше. Поэтому они страдали больше. В нас тоже есть такая культурная особенность: белорусы особо не избалованы высоким качеством жизни, мы привыкли сталкиваться с проблемами.
Поэтому большинство или не обращается за помощью, или обращается, приходя уже в пограничном состоянии: пропал сон, обострились хронические заболевания, расслабиться без алкоголя уже невозможно.
Состояние многих своих клиентов я бы охарактеризовала как последствия комплексной травмы. Представьте себе буйного алкоголика. Его семья не может выдохнуть. Потому что не знает, когда это закончится. И всегда живет в страхе и ужасе. Это травма, растянутая во времени. Слишком много неопределенности и утрата ощущения безопасности. И это именно то, с чем сейчас живут белорусы».
«Пострадавшая часть психики рано или поздно даст знать о себе»
Виктория Мельникова говорит, что некоторое время после травматической ситуации человек бывает некритичным к своему состоянию.
«В медицине есть понятие травматического шока. Это когда после шока определенное время человек еще может относительно нормально функционировать. Механизм действия психики здесь такой: происходит ужасное событие — психика расщепляется. Появляются травмированная часть и та, что выжила, собралась и пошла дальше. Но пострадавшая часть психики рано или поздно даст знать о себе — повлияет на человека и обнажит его самые слабые места.
Сегодня даже не самые активные белорусы жалуются на проблемы: у многих ухудшаются отношения в семьях, есть проблемы с самооценкой, все больше проблем на работе.
Если говорить об активистах, то они все чаще обращаются с паническими атаками и вегетососудистой дистонией. У детей родителей-активистов чаще проявляется тревожность.
Взрослые же в таком состоянии неосознанно начинают проявлять агрессию, которую не удается контролировать. Одни — в упор и с презрением смотрят на проходящих мимо милиционеров, другие — чересчур агрессивно относятся к проверкам тех же таможенников в аэропорту, третьи — срываются на участкового, четвертые — намеренно носят белую и красную одежду…
Надо понимать: все стрессовые реакции несут в себе адаптационный механизм — помогают выжить. Поэтому осуждать и винить себя за какие-либо реакции нельзя. Но работать с ними надо», — говорит психолог.
По мнению специалистов, у человека есть несколько способов справиться с переживаниями. Правда, среди них есть и деструктивные: потеря чувствительности (когда человек отключает переживание), склонность к алкоголю, нарушение пищевого поведения, азартные игры…
Эффективнее всего экспортировать стресс на телесный уровень. То есть проживать его через действие.
«15 минут спорта или ходьбы могут помочь нормализовать работу нервной системы. Но желательно, чтобы вы успели вспотеть, потому что надо избавиться от того плохого, что в вас накопилось. Если ничего не можете контролировать вокруг себя, можно контролировать дыхание. Глубокий вдох — длительный выдох.
Чаще всего этого достаточно, чтобы нормализовать состояние «здесь и сейчас». Если ситуация более серьезная, не затягивайте, обращайтесь к специалистам», — советует Ирина Шумская.
Если этого не сделать, организм начинает переживать стресс или травму самостоятельно. Чаще всего человек начинает болеть. И, как правило, где тонко — там и рвется.
«Как медик, занимающийся патологиями тела, а не души и психики, при анализе обращений пациентов за прошлый год, я установила такую закономерность: 25% людей, которые к нам обращаются с самыми разными проблемами, в итоге приходят к антидепрессантам», — подтверждает врач-эндоскопист Лида Тарасенко.
По мнению психологов, сегодня тысячи белорусов живут с чувством вины: за то, что уехали; за то, что недостаточно сделали для победы; за то, что продолжают жить, когда другие сидят в тюрьмах…
«Многие переживают смерть иллюзий, связанных с нашим протестом. Но это очень важный момент: сегодня мы все взрослеем, как нация, — говорит Виктория Мельникова. — Всё, что мы сегодня можем, — не взваливать на себя ответственность за судьбу всей страны, но локально делать что можем. Найти для себя смыслы и жить с этим маяком».
