Немцы? Партизаны? Свои? Тайна убийства Вацлава Ивановского 2

…Оттуда он возвращался домой (жил на улице Ратомской, сегодня Мельникайте). Ивановский ехал по улице Франциска Скорины (Энгельса) мимо городского театра до улицы 25 Марта (проспект Независимости), с нее повернул на бывшую Ленинскую (Ленина), доехал до площади Свободы. Там, миновав здание полиции и начало Революционной улицы, спустился вниз к улице Островского (Романовская Слобода).

Там, возле здания Смоленского СД (неподалеку от сегодняшнего пересечения Романовской Слободы и Немиги), в Ивановского выстрелил неизвестный. Бурмистра привезли в больницу, где он, как свидетельствует историк Юрий Туронок, был оставлен без врачебной помощи и назавтра скончался.

Согласно официальной советской версии (версия приводится в книге Ивана Новикова «Дороги скрестились в Минске») Ивановский был убит советскими партизанами Александром Каминским и Евгением Кунцевичем, что опровергают соратники бурмистра.

Белорусские деятели считали, что Ивановского могли устранить как немцы, так и советские партизаны.

Ефим Кипель в воспоминаниях «Эпизоды» приводит следующую версию.

В 1943 г. началась подготовка к формированию белорусского правительства.

Одним из самых активных в этом деле — я сказал бы, руководителем этой деятельности с белорусской стороны — был профессор В. Ивановский, бурмистар Минска.

Ивановский хорошо знал тогдашних белорусских деятелей, был известен немцам, и было как бы полусекретом, что у Ивановского есть связи с польским подпольем.

Но — что для нас было самым важным — мы, национальный актив, хорошо знали Ивановского и с ним тесно сотрудничали. У меня нет никакого сомнения (да так полагали почти все активные работники белорусского аппарата в Минске), что

Ивановский был наиболее подготовлен как политик и способен не только сформировать правительство, но и вообще наладить государственно-организационную структуру на территории, которая была отведена немцами белорусской администрации.

Ивановский был, кроме того, известен и популярен в более широком обществе как среди тогдашних западников, так и среди восточников, о чем я знал, имея контакты с Могилевом, Борисовом, Гомелем.

О популярности Ивановского хорошо знали и немцы, и советские партизаны, и польский элемент. Нашим врагам это кололо глаза. Им нужна была политическая ситуация, при которой не было бы популярных белорусских деятелей и во главе движения стояли бы случайные люди.

(…)

Когда же под конец лета 1943 года из Берлина пришло известие, что там согласились на образование белорусского правительства (как известно, о необходимости создания белорусского правительства белорусы говорили немцам с самого начала войны), то стало ясно, что наиболее подходящей кандидатурой на пост главы правительства будет профессор Вацлав Ивановский.

Однако до нас скоро дошли сведения через белорусский полицию, которая имела свою контрразведку в рядах советских партизан, что кандидатурой проф. Ивановского в роли руководителя будущего белорусского правительства слишком напуганы коммунисты и что коммунистам будет очень на руку Ивановского уничтожить.

Белорусская контрразведка также имела сведения, что в заговор против В. Ивановского вовлечен некий Ивашкевич. Фамилия Ивашкевича всплывала уже среди минского национального актива не раз. Дело в том, что этот человек пользовался доверием у многих в белорусском активе, к тому же, его защищал и сам проф. Ивановский, когда однажды на сборке «пятерки» ему было об этом сказано. (Кажется, этот Ивашкевич был в каком-то родстве с Ивановским через свою первую жену.)

Были сильные подозрения, что и Ивашкевич, и его жена Ольга Менжиевская связаны и с большевистскими партизанами, и с поляками.

Незадолго перед трагическим днем на заседании одной из «пятерок» представитель белорусской полиции снова сказал Ивановскому, что вокруг него находятся слишком подозрительные личности. Ивановский этому возразил и не принял предупреждения всерьез. Вскоре, однако, выяснилось, что определенные круги были все же сильно обеспокоены тем, что планируемое белорусское правительство может быть возглавлено проф. Вацлавом Ивановским. Ивановский был сражен пулей и стал очередной политической жертвой. Для нас это был очень трагический случай, так как наше движение потеряло умелого политика и активного деятеля. Трагичность усугубилась еще и тем, что в этом убийстве оставалось много неясного. По Минску ходило несколько версий возможных причин убийства Ивановского. Одна из них была такая: в день убийства Ивановский работал по другому расписанию, не так, как обычно. В Городской Управе с ним находился и тот самый Ивашкевич. Ивашкевич с работы ушел вроде бы раньше и встретился возле Управы с какими-то людьми. Об этом нам говорили белорусские полицейские. Ивановский якобы поехал домой с работы другой дорогой, и у здания Смоленского СД состоялся покушение на него.

Покушение было выполнено, как говорили, двумя мужчинами. Вскоре после убийства полиция задержала Ивашкевича по дороге в лес к партизанам. Что с ним случилось дальше — неизвестно.

Вот такие у меня в памяти остались воспоминания об этом трагическом событии. Для нас тогда в Минске было ясно, что в этом убийстве много загадочных моментов. Так мне оно кажется и сейчас…

Историк Юрий Туронок в книге «Беларусь под немецкой оккупацией» высказывает мнение, что это сделали немцы по инициативе Островского, которому нужно было убрать соперника,

который ему мешал на пути к созданию Белорусской Центральной Рады.

Авген Калубович, близкий сотрудник Ивановского и член Совета Доверия при гауляйтере Кубе, отмечал, что бургомистра убили немцы: «В тот несчастливый день, как свидетельствовали его секретарь и кучер, Ивановский перед концом работы заехал в Генеральный комиссариат [сегодня район Администрации президента ] и оттуда возвращался домой [жил на улице Ратомской] совсем другим маршрутом. Ехал по улице Франциска Скорины [Энгельса] мимо городского театра до улицы 25 Марта [проспект Независимости], затем бывшей Ленинской [Ленина] на Площадь Свободы. Там, миновав здание полиции и начало Революционной улице, какой-то улочкой, сейчас не помню названия спустился вниз к улице Островского [сегодня Романовская Слобода]. Он действительно был убит там, где указывает советская версия. Об этом тогда широко говорилось и в минской белорусской прессе писалось. Но

спецгруппа НКВД на том месте не могла совершить убийство: авторы советской версии, видимо, не знали и потому не приняли во внимание, что место это было напротив здания Смоленского СД (незадолго перед этим его сюда эвакуировали, у ворот его день и ночь стояла вооруженная охрана.

Свидетельство Калубовича подтверждает мысль Ю.Туронка о том, что

Островский мог что-то знать.

Действительно, Ивановский был убит напротив офиса Смоленского СД, с некоторыми сотрудниками которого (например, Николаем Алферчиком), будущий президент БЦР плотно сотрудничал в Смоленске. Островский доверял Смоленскому СД, так как он их знал по сотрудничеству в 1942—1943 гг., а во-вторых Алферчык подбирал в СД людей очень надежных — им верили в борьбе с советами.

Кроме того,

Готберг, который стал гауляйтером Беларуси после убийства Кубе, заранее знал о покушении и даже говорил на конференции в Берлине 22 ноября, что его выполнят белорусы.

Вместе с тем близкий сотрудник Островского и открытый противник Ивановского

Иван Косяк, хорошо осведомленный о жизни в Минске, писал, что бурмистра убил М. Васькович — сотрудник городской управы и член Белорусского научного общества, который после нападения сбежал к партизанам.

Так или иначе, но смерть вначале Кубе, а затем и Ивановского, открыла дорогу Островскому к лидерству в политической белорусской жизни.

Судьба Ивановского — пример трагедии белорусских деятелей начала ХХ в., которые, чтобы работать на благо Беларуси, вынуждены были выбирать между двумя преступными режимами.