Катя Лысенок, фото из архива
Катя Лысенок, около 20 лет живет за границей
Мои отношения с белорусским языком и Беларусью можно разделить на три периода в моей жизни: 0-16 лет, 17-30 лет и 30+ (сейчас мне 37).
Я жила в Поставах до 16 лет, где я проводила все выходные, школьные каникулы и лето в деревне Дуброво с моими дедом и бабушкой. Мои дед и бабушка разговаривали только по-белорусски, но много употребляли польских и литовских выражений.
Дома, в Поставах, мы говорили трасянкой. Книги уже все больше были по-русски, журналы / газеты где-то 50/50. А вот в школу меня отдали в русскоязычный класс. Белорусский язык был пару часов в неделю.
В 16 лет я уехала по школьному обмену в США, где почти год говорила только по-английски. Но упорно всем объясняла, что я из Беларуси. Никаких глубоких причин в этом не было — просто комбинация моего упрямства и географической скуки.
После возвращения в Беларусь начался мой второй период отношения к белорусскому языку и Беларуси. Годы, когда я бежала в мир от своего прошлого, так как рвалась выбиться в люди, стать независимой, финансово успешной. Оставаться в Беларуси казалось фиаско.
Я училась в Клайпеде в международной среде на английском. Была впечатлена любовью литовцев к своей истории, культуре и языку. Первое время я очень удивлялась традиционной литовской еде, культуре пива, литовской эстраде, кино и книгам. И мне было странно: люди в своей стране говорили на своем языке. А что, так можно было?
И второй момент: я наблюдала за другими студентами из Украины, России и других стран, которые вместе праздновали свои национальные праздники, пели песни и готовили еду. А белорусы, хотя нас было и немало, не имели своего собственного центра гравитации, вместе не собирались. Я завидовала и, наверное, впервые начала задавать себе вопросы: почему так?
Но студенческая жизнь летела, учеба, поиск первой работы, первая любовь — никакой глубокой рефлексии не происходило. И моим основным языком коммуникации, обучения и работы стал английский, а дома — русский.
После университета, когда я начала работать в Вильнюсе в международной компании, мои коллеги литовцы с российскими корнями начали насмехаться над моим белорусским акцентом и словами вроде «шуфлядка». Наверное, впервые в моей жизни я остро почувствовала свою «белорусскость», которой я раньше не замечала. Например, я не могла произнести букву — щ, только «шч», рукава я «закасывала», а вещи складывала в «шуфлядку».
Прошло время, умерли мои дедушка с бабушкой, а я переехала в Дублин. После моего знакомства с ирландской историей британской оккупации было трудно не заметить много параллелей с белорусской историей — колониальное прошлое и современные результаты вроде языковой политики.
Многие поколения ирландцев выезжали из страны по политическим и экономическим причинам. Но они не теряли свою «ирландскость».
Я увидела, с каким уважением и любовью люди относятся к своему прошлому, корням, их нынешнее место жительства никоим образом не мешает им быть ирландцами и держать связь со своей страной. Можно жить, работать, путешествовать, перенимать опыт, чтобы потом его привезти домой. Тогда я впервые начала мечтать о возвращении в Беларусь, чтобы жить и работать.
В 30 лет я впервые углубилась в значение наших корней и нашей истории, познание и принятие себя, а также своего уникального опыта. Впервые задала себе вопрос: как я хочу строить свои отношения с Беларусью в своей жизни?
Начала участвовать в различных белорусских образовательных проектах, сотрудничать с белорусскими школами и учителями, поддерживать белорусские благотворительные инициативы, собирать деньги для белорусских проектов, строить связи с белорусской диаспорой. Познакомилась с вдохновляющими белорусками в своей жизни, которые своим собственным примером помогли мне более ясно артикулировать мои собственные мысли и усилия.
Лиза Ветрова стала первым белорусскоязычным аккаунтом, который кристаллизовал мой следующий шаг — переход на белорусский язык. Белорусский язык стал моим спасением, когда менталочка слетела к чертям через все геополитические новости за последние 3-4 года.
Второй год я потихоньку перехожу на белорусский язык. Удалила все русскоязычные каналы и заменила их на белорусские во всех соцсетях, «подсела» на белорусские аудиокниги (за прошлый год прослушала 12 книг и даже получила письмо от самой Анны Северинец!).
Присоединилась к разговорному клубу, занимаюсь с репетитором, перевожу свои выступления с английского на белорусский, веду свои белорусские проекты по-белорусски (со скрипом и трасянкой, но как иначе?). Следующий шаг — перехожу на белорусский в своей профессиональной среде с клиентами, партнерами.
На данный момент имею следующее расписание: английский занимает 60% моего времени, русский — 20-30%, белорусский — 10-20% (планирую увеличить до 30-35%).
Хочу перейти на белорусский с мужем (он литовец, но сильно меня поддерживает). Страшнее всего перейти с родителями на полноценный белорусский, но и это обязательно произойдет, может это будет резолюцией на 2025?
Всем советую:
- audiobooks.by,
- kamunikat.org,
- белорусский Твиттер вместе с хэштегом # нюделя,
- телеграмм-каналы memensk, Усё пра ўсё, Лінейная (аг | рэг) рэсія,
- медитации на белорусском языке «Дыхай вольна»,
- комедийный ютуб Yar Vel,
- пересказы книг-ютуб «Читать не перечитать».
Беларусь — это моя семья, мой дом, моя история, мое детство, мой язык, моя культура. И оно так было, есть и будет всегда. Мое географическое пребывание на это никак не влияет. Быть белоруской можно в любой стране мира.
Алексей Власов, переехал в Германию более 20 лет назад
Я вырос в 80-90-е в Минске, в Слепянке. Все мое окружение, без исключения, было русскоязычным. Белорусский язык для меня был иностранным, я начал учить его во втором классе, а закончил когда бросил институт. Честно говоря, выдохнул с облегчением, потому что не видел смысла учить мертвый язык. Звучит провокационно, но такое у меня было на тот момент восприятие.
Алексей Власов, фото из личного архива
Единственных два человека, которые говорили по-белорусски, — это преподаватель географии в Лицее БГУ (что воспринималось абсолютно нормально, потому что ну считает человек это важным, почему нет, мне не сложно) и девочка-одногруппница в лингвистическом, которая перешла на белорусский в знак протеста против политической ситуации в стране.
Я уезжал из Беларуси будучи довольно озлобленным. В моей Слепянке жить было опасно в те времена, для меня как длинноволосого подростка в девяностые и подавно. Зарплаты у всей семьи были мизерные. Государство — враг во всех его проявлениях.
Уехав, один раз съездил в гости, тут же пережил парочку неприятных столкновений с гопотой прямо на Немиге, с облегчением уехал и больше не возвращался.
Я хоть и говорил, что родом из Беларуси, но в душе больше идентифицировал себя с немцами. Немецкий язык давался мне очень легко, менталитет соответствовал моему. Друзей я нашел легко и быстро, что еще нужно для счастья?
В 2020 году я на секундочку поверил в возможный успех. В последние месяцы перед выборами их результат в пользу Тихановской казался мне не то чтобы предрешенным, но очень возможным. Я еще подростком ходил на митинги и демонстрации против Лукашенко, когда они еще носили массовый характер. Моя жена и моя сестра ездили в Беларусь регулярно и рассказывали, как изменились прежде всего люди, какая прекрасная в стране молодежь, какие у страны могли бы быть перспективы. И в 20 году мне казалось — ну все, уйди ты уже по-хорошему, ведь все к этому идет.
Тем ужаснее были события после 9 августа. За считанные дни Беларусь дубинками загнали обратно в пещерные времена и четко дали понять, что больше ее оттуда не выпустят. Мы делали что могли, но в основном это свелось к пожертвованиям.
Я помню, что в те дни забирал ребенка из лагеря, где он был отрезан от новостей. И, пересказывая ему последние новости, я напугал его тем, что неожиданно заплакал. Когда ребенок в панике спросил, Что случилось, я ответил, что может — мо-о-ожет быть — двадцатипятилетняя эра правления Лукашенко может прийти к концу на днях, что освободит миллионы человек. Но, увы, не получилось.
У меня немецкое гражданство, и я давно уже считал себя немцем с белорусскими корнями, но после 2020 года переквалифицировался в белоруса, который давно живет в Германии. Когда я увидел, сколько человек выходили на протесты, я понял, что хоть там и по-прежнему хватает неприятных мне людей, но другие скорее все же начинают брать верх.
Пусть многие сейчас разъехались, спасая свое здоровье и жизнь, после смены режима многие из них вернутся — и теперь я вполне допускаю, что могу быть среди них. В Германии я освоил неплохую профессию, которая позволяет мне неплохо обеспечивать мою семью и вносить свой вклад в увеличение производительности крупных немецких предприятий. Если белорусы решат ориентироваться на ЕС, то мои знания и опыт вполне могут послужить стране, такой у меня ход мыслей.
Жена и ребенок, думаю, тоже могли бы себе это представить. Сын был с мамой в Беларуси каждый год и каждый раз возвращался в полном восторге. Хотя он родился и вырос в Германии, как раз-таки сам считает себя белорусом.
У нас нет никакого контакта с белорусами, не считая парочки ТГ-чатов, где половина участников пишет по-белорусски. У сына их нет и подавно. Но такая вот у него самоидентификация.
Сергей, уже более 10 лет живет в Эдинбурге (Шотландия)
Белорусский язык мне всегда нравился, но вы же знаете, как это в Беларуси. Я всегда говорю британцам, откуда я. И мой круг знает разницу между русскими, белорусами и украинцами. Это люди, которые интересуются ситуацией. Многие из них приютили украинцев.
Эдинбург — не Варшава. Во всей школе живет может 100-200 белорусов. Для движухи нужно, чтобы было свободное время и совпадали интересы.
С единомышленниками пытаемся проводить белорусское Купалье в Эдинбурге уже третий год подряд. Такая попытка собрать нашу хрупкую диаспору. Выбираем удобную дату и место. Приглашаем людей встретиться, чтобы зажечь костер на пляже. В последний раз приехало 12 или 15 человек — это много для Шотландии. Хочу, чтобы эта традиция продолжалась.
Сейчас появилось много контента по-белорусски. Например, книги и переводы известных произведений и новое. Покупаю белорусские книги в издательстве Янушкевича в Варшаве, когда там бываю. Иногда заказываю онлайн. Слушаю аудиокниги в проекте «Кніжны воз», например, повести о Шерлоке Холмсе.
Читаю новости по-белорусски, слушаю интервью с интересными людьми. Смотрю интервью Никиты Мелкозерова и Анастасии Ровдо, они приглашают интересных людей.
И вот уже через полгода я отметил, что начал в свободное время думать по-белорусски! Был очень впечатлен и счастлив. Было ощущение, что ничего не получится.
Мои дети никогда не изучали белорусский язык и совсем его не понимают. Они одинаково хорошо переходят с английского на русский и наоборот. Я не хочу отправлять их в белорусскую онлайн-школу, создавать дополнительный стресс. Но если они ленятся и разговаривают со мной по-английски, то я им отвечаю по-белорусски. И как-то начинают понимать.
Мне нравится модель Ирландии. Английский язык там доминирует, но ирландский — язык парламента. И это прекрасно.
Читайте также:
«Я боялась и стеснялась». Тихановская вспомнила, как начинался ее путь к белорусскости
Екатерина Хольцапфель-Ворожун: в Австрии переучила сына на белорусский за полгода
шкада, што такія прыгожыя беларусачкі з'язджаюць